Свидание на Аламуте - Страница 163

К оглавлению

163

Он ничего не понимал. Как так?! ВЕДЬ ЕЕ ЖЕ НЕ БЫЛО!!! Страх забрался в душу, поднялся со дна мутью, осадком – как тогда, когда сидевший перед ним алтаец достал топор… Заколебался этот страх, закипел; и тут Шимерзаев, остановившийся перед уходящим вниз мраморным пролетом, ощутил дыхание за спиной.

В мертвой тишине, в холоде учрежденческих стен, среди скелетов трогонтериевых слонов, несущих караул в холле, и каменных баб, расставленных по углам института, среди пустых кабинетов с черепками и осколками внезапно запахло шерстью.

Шимерзаев медленно обернулся. На коричневом линолеуме, по которому когда-то скользила с «флагом» в руках полуголая уборщица, сидела сейчас белая косматая собака – огромный «кавказец». Это чудовище смотрело на Шимерзаева желтыми огненными глазами, не издавая ни звука, а просто вывалив розовый лепесток языка.

Вдруг собака тихонечко зарычала.

Этот звук вырвал землю из-под ног академика. Иван Ипполитович Шимерзаев, герой соцтруда, обладатель медали «Ветеран труда», бывший депутат Верховного Совета первого созыва, с мышиным писком кинулся к ступеням; каучуковая подошва штиблета проскользила по равнодушному мрамору, и грузное тело поехало, а потом покатилось по ступеням, гулко стукаясь затылком об их углы, переваливаясь и подскакивая…

Когда на звук падения и стон прибежали какие-то люди, недоразогнанные руководством и до сих пор шлявшиеся по коридорам, Шимерзаев был уже без сознания. А приехавшей через восемь минут «скорой» оставалось лишь констатировать смерть.

Прощание с героями
Шкипер и Лис

Полы в отеле «Egans House» – паркетные. Светлым паркетом, персикового цвета, выложены и лестницы. В двух шагах – Ботанический сад, а в двух километрах – знаменитый Дублинский зоопарк. Именно в этом зоопарке находились сейчас те двое, что поднимались по паркетной лестнице с резными перилами из дуба.

На улице царит обыкновенная ирландская слякоть; прохожие, выходя из паба, поднимают воротники. Высокая девушка в ковбойских бриджах и черной шляпе, из-под которой падают на замшевую куртку светлые волосы, зашла под синий полог отельного крыльца в черных туфлях на высоком каблуке и со шпорами, а сейчас она несет их в руке и поднимается по лестнице, с наслаждением разминая о скрипучий паркет уставшие ноги. Следом идет типичный ирландский парень, с короткой гнутой трубкой в зубах, рыжей бородой и в кожаном костюме: грубые штаны, пиджак. Его можно принять за мелкого портового работягу из пароходной конторы…

Они входят в свой номер; он отпирается по старинке обыкновенным ключом.

Шляпа летит в один угол, куртка – в другой. Девушка останавливается перед роскошным камином в углу комнаты, спиной к молодому человеку, медленно стягивает с себя белую блузочку, обнажая широкие плечи. Потом она изгибается и освобождается от джинсов, нарочито вертя широкими бедрами, по которым пробегает только черная полоска стрингов…

– И что ты будешь сейчас делать, Лисонька? – сладко спрашивает Шкипер, вынимая изо рта трубку.

Лис пожимает плечами.

– Что может делать шведская девушка?

– А, точно: в ресторане тебя приняли за шведку… Ты смотри-ка, иностранка!

– Учил бы лучше английский, мог бы сойти за ирландца.

– Так что будет сейчас делать шведская девушка?

– Достану из чемодана вибратор… – зевая, говорит Лис и натурально потягивается, изображая любовную истому.

В два прыжка Шкипер оказывается около нее, но Лис моментально поворачивается, и в живот друга упирается дуло черной «беретты». Трубка с грохотом валится на пол… Секунд десять, и Шкипер с воплем бьет по оружию рукой:

– Пластиковый! Ах, ты, шутница…

Он пытается повалить ее на постель, но Лис тренированным движением бросает его через бедро, прямо на черно-золотое покрывало кровати. Прыгает сверху и стискивает его голову в блоке; ее каменные ступни распластали руки Шкипера на кровати. Он придушенно смеется.

– Ну, что теперь скажешь?!

– Буду… учить… ирландский! – сипит он.

Лис чуть разжимает тиски крепких коленок, смеется, согнувшись, щекочет его кончиками длинных волос и целует в лоб.

– Ладно, расслабься…

Она отпускает его, откидывает голову назад и начинает поправлять волосы. Лежащий Шкипер откровенно любуется ее сильными руками и грудью, рвущей черные чашки лифчика.

– Да я и не напрягаюсь… Я все забыл.

– Я тоже. Только Мари жалко. Валисджанс.

– Да… Хорошая девчонка была. Наша. Слушай, а тебе было страшно там… в автобусе и в пирамиде?

– Нет, – спокойно говорит Лис. – Это была работа.

– Ты Бригитте-то давно письмо отправляла?

– Вчера. Она сейчас в какую-то шведскую академию спецназа поступает…

– Да уж. Вот что значит, с нами пообщалась.

– Мы ее увидим еще!

Шкипер жмурится.

– А шею этому козлу ты ловко свернула. Шарах – и готово. Ножки у тебя золотые!

– Теперь каждый день будешь массировать! Если нравятся…

– Без вопросов…

– На самом деле… мне никогда не бывает страшно. Если ты рядом! – хрипловатым голосом, не привыкшим, видимо, к нежностям, шепчет Лис.

– Слушай… А помнишь, как там, на квартире Медного, ты впервые сказала: «Мальчики, за нами наблюдают!» Кого ты тогда увидела?

– Я? – Лис задумчиво смотрит в стенку, обитую тканью цвета маренго. – Теперь я знаю…

– И кого?

– Ее. Олесю. Она стояла там, среди торговок папиросами. Я поняла это тогда… на Скале. Когда она села на Медного, а полковник выстрелил ей в голову из винтовки. Она как бы стала меньше ростом… В общем, ты понял.

Лис молчит, теребя завиток волос, накручивая его на палец. Шкипер тоже смотрит в потолок, на его лепные узоры. Потом спрашивает:

163