Свидание на Аламуте - Страница 64


К оглавлению

64

– Четыре стороны света показывают четыре красных камня Стоунхенджа. Юг – змея, вытекающая из огненного плена; я учу вас танцевать золотую змею в расплавленном зеркале, разбивая движенья на фазы. Запад, Ричард – лев, разрывающий путы, алмазные когти растут, почувствовав запах сраженья, и скоро к нам союзники придут, отстанут все сомненья. Север – золотой пушистый туман, нежно ложащийся на плечи, прочесывая креативное пространство, ночная фея волшебных грез, искупавшись в лунном свете, учить любви приходит нас в духовно-творческом рассвете. Восток – упругость, пульсирующая в радужных крыльях орла, летящего навстречу восходящему солнцу; орел полетит от нас к рассвету, и, когда он принесет его на своих крыльях, вы будете счастливы!

– Мистерия, – прошептал Майбах на ухо Мэри. – Видите, как он всех завел? Без наркотиков… Некоторые даже пляшут, смотрите!

Действительно, несколько человек уже кружились в небольшом хороводе, смеясь. А на сцене вокруг Палача проходила на носочках, на кончиках длинных, напряженных пальцев, Жрица. Люди в балахонах стояли вокруг сцены, спиной к ней, и из прорезей капюшонов наблюдали за каждым, кто приближался к месту действия. Тот, зеленый, стоял ближе всего к Майбаху.

Однако Палачу, наверно, все это стало надоедать. Издав рык русского медведя, он поймал танцевавшую Жертву за балахон, схватил ее яростно за волосы и бросил на колени к своим ногам. Белые ступни контрастно отпечатались на фоне черноты. Жрица молила о пощаде, прильнув к бедру Палача, но он уже занес свою сверкающую саблю…

– Я же говорила тебе, Сэмми, тут сейчас будут кого-то казнить! – радостно сказала женщина и сжала небольшие, но крепкие, напоминавшие крупные яблоки, кулачки.

Моряк-баронет только крякнул и почесал голову под шляпой.

Палач отбросил женщину – она свернулась калачиком у его ног, показывая испачканные подошвы ног публике. Он опустил меч, и тот коснулся ее капюшона, из-под которого был виден только неясный овал лица. Вдруг Жертва прижалась щекой к лезвию меча и начала его ласкать тонкими длинными руками, волнами забирая у Палача силу – совсем как цитировал сценарий полковник Заратустров. В толпе восхищенно зааплодировали. Палач пошатнулся… выронил меч и красной кучей свалился рядом. На сцене снова выросла черная фигура Жрицы. Вот меч в ее руках, широкие рукава закрывают кисти, а босая ступня стала на грудь лежащего Капитоныча, игриво раздернула рубаху на его блестящей от пота груди и, наконец, властно приподняла пальцами подбородок. Когда же тот схватил эту прелестную ножку, прижал к губам и начал целовать, собравшиеся восхищенно захлопали. Эта мизансцена длилась с десяток секунд и закончилась тем, что женщина в черном, держа оголенный меч левой рукой, сбросила с себя капюшон, а потом, рассмеявшись знакомым Майбаху гортанным смехом, сорвала с головы черный парик, обнажив… медно-рыжие волосы.

Толпа ахнула. Ахнул и Сэмми-баронет, застывший с недопитой унцией виски в руках.

– Господи Иисусе! Это же Сара Фергюссон! Герцогиня!

– Где?!

– Да вон… Говорят, она недавно снималась голой для какого-то благотворительного каталога, – проворчал моряк, заканчивая начатое. – Но я так скажу, старина: этому парню, которого она хорошенько истоптала, здорово повезло! Сто тысяч идиотов каждый день целуют ей руки, и только одному выпал шанс поцеловать ее ноги!

Майбах улыбнулся.

Тем временем Палач отошел вглубь, потерялся. Из динамиков над Стоунхенджем вольготно покатилась мелодия его флейты. А Сара Фергюссон, играя довольной улыбкой на лице, отбросила меч – звякнув, он улетел в темноту – и шагнула со сцены прямо в воду бассейна. Раздался плеск воды под ее ногами, но она не погрузилась в глубину – нет, она пошла по воде. И на мгновение, когда герцогиня делала первые шаги, свет на сцене и прожектора погасли, погасла и подсветка бассейна, но тут же синеватым вспыхнула дорожка, по которой она шла. Этот свет бежал перед идущей женщиной, и вот его блики выскочили на круглую площадку в самом конце бассейна. Только что она была пустой, блестя свежеструганными досками, но вот два стюарда, наряженные не в балахоны, а, как и большинство публики, в смокинги с бабочками, торжественно втащили на край бассейна какой-то мешок. Им положили небольшой мостик. И вот из мешка на площадку посыпалось что-то блестящее и хрустящее.

– О, Боже! Это стекла, Сэмми! – воскликнула Мэри.

Моряк прищурился.

– Да уж, пяткам этой особы не поздоровится, – заметил Хаксли. – Но интересно, что бы она сказала, если бы оказалась матросом на палубе крейсера «Уинстон» во время нашей стоянки у берегов Аргентины… Тогда-то палуба раскалилась, как…

А из динамиков лился мелодичный голосок Мими:

– …танец Торсионного Вихря дал ей силы. Она преодолеет страх. Она ступит на острые осколки и там, на них, будет танцевать танец Любви!

В публике оживленно переговаривались, обсуждая происходящее. Где-то полыхнули фотовспышки и тут же угасли, видимо, не без усердия агентов Скотленд-ярда, одной из задач которых было пресекать фото– и видеосъемку. С этим они блистательно справились.

И вот теперь смолкла флейта, и кто-то невидимый врубил развеселый негритянский джаз. Сара Фергюссон появилась на площадке, одним движением приподняла края балахона и заставила их разойтись, обнажая стройные ноги. Она закружилась в крутящемся танце на осколках стекла. Они хрустели и подпрыгивали, падая в бассейн.

Все внимание собравшихся было занято танцующей герцогиней, раздавались восхищенные возгласы. И только Майбах, который вместе с толпой придвинулся к самому краю бассейна, не спускал глаз с зеленого «монаха». Тот стоял, широко расставив ноги в лакированных ботинках, спрятав руки под своей накидкой.

64