– А так. Это она сама себе, скорее всего, утром того же дня такое и сделала… Харакири по-питерски.
Алексей чуть не опрокинул стаканчик. Ром закапал ровным трассером ему на стол и брюки.
– То есть?!
– Труп это был, Алеша. Индусы называют это сирдахья, а в нашей традиции укрепилось название суккуб или инкуб… Одним словом, мертвое тело, движимое некоей энергетикой. Горло-то ей с самого начала перерезали. А потом и влезли в нее, еще тепленькую… Поэтому ее и пули омоновские не брали. Она четверых положила, им ручкой сделала и укатила, чтобы отдать книги тому, кому надо.
– Ни черта себе! – ошарашенно пробормотал Алексей. – Разве такое бывает?!
– Есть много, друг Горацио, на свете, что и не снилось нашим мудрецам! – промурлыкал Пилатик, ссыпая пепел в разрезанную по краям, лепестками, банку из-под какого-то элитного кофе. – Так вернемся к книгам…
– Давайте!
– Ты уже понял: это непростой заказчик! И преступление… непростое. Теперь я вылетаю в Питер, на меня это расследование повесили. Но ты, как человек головастый, – Пилатик усмехнулся мягким своим, плюшевым лицом и неумело загасил сигарету о край банки, – ты мне немного поможешь. Помню я, как ты ассасинский шифр лихо по бревнышку раскатал!
– Да ладно, это так… просто для эксперимента! – Алексей смутился.
Пилатик вернулся к столу, а точнее – к стоящему за столом кожаному портфелю, достал оттуда несколько фото, распечатанных на цветном принтере, и положил их перед Алексеем.
– К сожалению, в этом РГАЛИ, как и в большинстве наших музеев и архивов, жуткий бардак. Даже электронного каталога нет! И охрана там никакая – полторы калеки с «макаровым». Ну ладно, сейчас не в этом дело. Ребята из питерской прокуратуры уже кое-кого опросили. По первым сведениям, эта баба-полутруп схватила вот эти две книги. По описанию подходит.
На фото Алексей увидел два массивных тома: необычный формат, толстая, бугристая кожа переплетов, крупные медные «замки», которыми запирались фолианты.
– Известно, что за книги?
Пилатик стоял над ним, опершись о стол руками, и Алексей впервые обратил внимание, что эти большие, белые и похожие на сдобные булки руки даже на вид обладают огромной силой. И весь этот булочно-макаронный образ следователя – всего лишь маска, которую он с успехом носит.
Следователь выпрямился. Заходил по комнате, осторожно ставя босые ступни на паркетины.
– Частично. Над этим работает одна дама. Ее деда, востоковеда, в том самом тридцать шестом и загребли. Поэтому она и интересуется. Так вот, одна книга – это знаменитый трактат «Ал-Хави». Он был переведен на латынь в Сицилии, в тринадцатом веке, но в РГАЛИ хранился подлинник, написанный по-арабски самим автором или кем-то из просвещенных арабов.
– А кто автор?
– Ал-Рази, один из крупнейших врачей средневековья, философ из города Рей. Он, кстати, руководил одной из багдадских больниц в начале десятого века. А также считался одним из консультантов известных тебе, Алеша, ассасинов… в вопросах приготовления как лечебных средств, дающих измененное состояние сознания, так и ядов.
– М-да… опять ассасины?
– Они. Явно они. А вот вторая книжка – там совсем мрак. Хранительница, раненная, прежде чем скончаться в клинике Павловского, рассказала, что это был своего рода дневник Старца.
– Самого Хассана ас-Саббаха?
Казалось, даже воздух в их светлой кухоньке от этого вопроса Алексея загустел. В тишине было только слышно, как поскрипывает паркет, и из комнаты доносится тихое пение жены Пилатика. Следователь показал в ее сторону глазами и подмигнул:
– Петь стала, как в пору медового месяца! М-да, такие вот дела… Самого, Алеша, самого. Ведь известно, что последние семь-восемь лет он вообще не покидал Скалы Аламут – хворал. И, судя по всему, вел какое-то подобие дневника. В нем – суры Корана вперемежку с проклятиями неверным и какие-то цифры, цифры… Масса цифр!
– Он что-то вычислял, – задумчиво проговорил Алексей, очень мелкими, скупыми глоточками допивая ром, – и шифровал.
– Может быть, и то и другое одновременно, – легко согласился Пилатик.
– А какой толк теперь, Эраст Георгиевич? Книг-то все равно нет.
– Ну, оно-то, конечно, так…
Пилатик закряхтел и, нагнувшись, начал копаться в портфеле. Очевидно, его грушеобразному телу такое гимнастическое упражнение давалось нелегко. Наконец он достал еще несколько листочков, но уже не с фото, а с мелкой цифирью.
– Не было бы, как говорится, счастья, да несчастье… Питерские начали, конечно, трясти всех, кто мог иметь доступ к этому хранилищу, к книгам. Вышли на одного тамошнего ботаника. Он, оказывается, по-тихому таскал эту книгу – представляешь?! – домой в портфеле еще месяц назад, когда у них там совсем охраны на служебном выходе не было. Орел! Так вот, он, оказывается, математик в душе. А защищаться нужно… Ну, и пытался вроде как себе на этом материале кандидатскую сделать. Потом понял, что ему не по зубам, и бросил. Но две странички он, стервец, старательно переписал. Вот они. Ты помаракуй на досуге. А я тебе послезавтра из Питера перезвоню.
Пилатик положил перед Алексеем бумаги с цифрами. Тот, просматривая листы, спохватился:
– Да, а к самолету-то, Эраст Георгиевич, это какое отношение имеет?
Ровный, круглый ноготь коснулся бумаг и отчеркнул несколько строчек.
– Видишь пометки? Ботаник все тщательно скопировал.
– Да. «Цирцея 2-56», «Цирцея 9-10»… Вот еще «Цирцея, прил.». Это что?
Пилатик снял вышитую рубашку. Тело у него было рыхлое, но не ожиревшее – просто глыба плотного теста.
– Цирцея? А так, Лешенька, в архивах НКВД сначала назвали операцию с самолетом. С «Юнкерсом-52», который прилетел к нам мимо 4-й бригады ПВО и 9-й смешанной авиадивизии в сорок первом. Пометки эти были на полях фолианта. Кто-то в то время их, видать, делал. До того, как дело «абракадаброй» назвали. Первая цифра – номер тома, вторая – страница. «Прил.» – приложение. Только вот все эти тома и все приложения исчезли. Аккурат после того, как Берия расстрелял Абакумова. Сгинула операция «Цирцея», но чувствуется, что кое-кто, уже читавший книгу, с делами этой операции был хорошо знаком. Вот тебе и связь.